Из материалов по вальдорфской педагогике: «Воспитание к свободе. Педагогика Рудольфа Штайнера.»
Учение о типах темперамента восходит еще к античности. Многими современными психологами оно считается устаревшим, хотя в свое время к нему обращались, между прочим Кант, а после него Вильгельм Вундт. И все же недавно оно вновь привлекло к себе внимание благодаря результатам разносторонних исследований, в которых очень по-разному показали себя пары противоположных по складу людей (холериков и флегматиков, сангвиников и меланхоликов), проявивших себя в полном соответствии с присущими им наклонностями. (См. работу «Факты и предрассудки в психологии» известного английского психолога X. Дж. Айзенка). В своем учении о человеке Рудольф Штейнер привлекает знания о темпераменте в неожиданно новом свете. Он полагал, что одна из безусловных задач учителя — разобраться в темпераментах своих учеников. Итак, давайте представим, как действуют обладатели всех четырех типов в характерных для школьной жизни ситуациях. Большая часть темпераментных проявлений легко узнаваема.
Холерики, как правило, любят опасность. Вот урок эвритмии в первом классе. Дети должны взять друг друга за руки и молча образовать круг. Внутри круга безраздельно царит солнечный свет, а снаружи скопились большие, темные тучи, которые нужно прогнать (все это должно быть выражено в движениях). Учительнице никак не удается полностью успокоить детей, а образуемый ими круг постоянно теряет форму.
Приходится прибегнуть к помощи фантазии: сейчас из страшных черных облаков грянет гром и засверкает молния. Наступает наполненная ожиданием пауза. Холерик с восторгом нарушает тишину: «Вот здорово — ну давай же!»
Флегматики принимают в основном все спокойно, даже если по обычным меркам им следовало бы разозлиться. Один из флегматиков — ученик младшего класса занят рисованием. Какой-то мальчик стащил у него ящичек с мелками. Тот продолжает рисовать, комментируя происшедшее лишь долгим и кротким: «Фу, черт». Учительница в ужасе: «Что ты такое говоришь?» Следует такой же протяжный и мирный ответ: «Я сказал — тьфу, черт; но ведь он же спер мои мелки».
Настоящие меланхолики часто реагируют на происходящее совершенно иначе. Будучи чувствительными и эгоцентричными, они нередко освобождаются от собственных мрачных мыслей, если например принимают участие в трагическом событии, не имеющем никакого отношения к их собственной судьбе.
Ни одни из учителей второго класса никогда не слышал, как смеется Йоханн. Он всегда выглядит грустным. Однажды учительница стала рассказывать, как святой Франциск лечил прокаженных. Она описывала страдания, которые приходилось вынести больным. Во время этого рассказа глаза Йоханна вдруг разгорелись, он начал улыбаться. Мальчик узнал о существовании людей, которым еще тяжелее, чем ему самому.
Сангвиники принимают жизнь, по большей части, очень легко. Проходя по зданию школы, в одном из темных уголков учитель обнаруживает забившихся туда двух маленьких шаловливых четвероклассниц. Он спрашивает, что они здесь делают во время урока, и узнает, что их выгнали из класса. «Но почему же вас выгнали?» «Хм, да у нашего учителя сегодня плохое настроение». Далее учитель узнает, что они здесь уже довольно давно, он предлагает им снова пойти в класс. Ответ девочек сопровождается хихиканьем: «Ох, да. Но пока его настроение еще не стало настолько хорошим».
Отличить детей-сангвиников от других не так-то просто. Сангвинический тип, если учесть состояние темперамента на определенной возрастной ступени — это собственно, признак детства. Благодаря своему стремлению совершенно непосредственно и без всяких переходов идти вперед, от впечатления к впечатлению, дети являются прирожденными импрессионистами, и как раз эта склонность придает их письмам и сочинениям то очарование, перед которым нельзя устоять. Так, одни ученик седьмого класса написал в своем сочинении: «У Мартина Лютера было много детей. Он говорил: На том стою и не могу иначе».
Четверо подростков
Однако есть и такие проявления темперамента, которые вызывают серьезное беспокойство. Чтобы более четко обрисовать суть проблемы, расскажем о четырех молодых людях, в характере и поведении которых гипертрофированно выразилась однобокость темпераментных свойств. Остановимся на этом случае, поскольку он показателен для постановки диагноза; не будем описывать предпринимаемые терапевтические меры.
Сангвиник. Эсси пятнадцать лет, она стройна и высока, с круглым детским личиком, светлыми волосами и карими глазами, которые находятся в постоянном движении, пока не найдут, за что зацепиться. Она любит воду и плавает как русалка. На занятиях ведет себя неровно: то полна энтузиазма (задает вопросы, выкрикивает с места, отпускает замечания, взмахивает руками), то совершенно апатична. Если Эсси в подавленном состоянии, взгляд устремлен прямо перед собой без всякого выражения; однако это настроение у нее быстро проходит, как только на горизонте появляется новый мальчик, который становится «одним-единственным в целом свете». И такое потрясающее событие повторяется довольно часто.
Когда ей было лет одиннадцать, ее мальчику было восемнадцать; когда исполнилось двенадцать, другу было семнадцать лет (созрела она чрезвычайно рано). Теперь, встречаясь во дворе школы с последней своей «великой любовью», она буквально пожирает его глазами. Мальчик, которым она увлечена, играет в джазовом ансамбле, и Эсси — завсегдатай репетиций, нередко затягивающихся до позднего вечера.
Родители Эсси — милые и приличные люди, но не слишком уверенные в себе. Временами они отчаянно пытались быть строгими, но не добились особого успеха.
Когда они спрашивают у дочери, как проходят репетиции, та отвечает дружелюбно, но уклончиво: «Все ужасно мило». Однажды родители попробовали помешать Эсси пойти на репетицию, но она закатила такую сцену, что они были вынуждены навсегда отказаться от любых попыток удержать ее.
Эсси хорошо справляется с школьными заданиями благодаря своей сообразительности и изрядной доли наглости. Как-то несколько раз подряд один и тот же учитель выгонял ее из класса, потому что она мешала ему проводить урок; после этого, прийдя домой, Эсси описала все происшедшее и самого учителя в ужасном свете, нарисовав картину, совершенно не соответствующую действительности. Но родители поверили дочери и даже поддержали ее. Лишь со временем выяснилось истинное положение дел.
Когда Эсси приходит с невыполненными домашними заданиями, то придумывает весьма убедительные оправдания. Если проверить, правду ли она говорит, то многое из сказанного окажется вымыслом или ложью, причем совершенно естественной.
Если уличить Эсси, то ей станет стыдно, но это быстро пройдет. И в то же время в ее характере есть иные, если не сказать, совсем противоположные черты. Когда родителям нужно принять какое-то трудное решение в домашних делах, то дочь — часто единственный человек, умеющий найти выход, причем отличающийся очевидной мудростью. Если нет никаких внешних помех, то Эсси работает потрясающе энергично. Порой при решении трудных проблем, которые у нее возникают, она достаточно отчетливо показывает то, что собственно называем мы характером. Что будет превалировать в ее личности в процессе становления — безответственная «русалка» или стойкий Я-человек?
Меланхолик. Самуэлю семнадцать лет. Все в нем длинное и тонкое, выражение
лица мечтательное. Мама Самуэля умерла, когда ему было пять лет. Отец рано начал приучать его к технике, знакомить с различными механизмами. Когда Самуэль пришел в вальдорфскую школу, ему было девять лет, и приняли его в третий класс; тогда он уже был маленьким, ссохшимся кабинетным ученым. Во время вступительного собеседования с ним, одна из лампочек в комнате без видимой причины раскололась надвое. С неподражаемой интонацией умудренного старца Самуэль произнес: «Наверняка какая-то ошибка в сети. Если вы дадите мне схему соединения, я сумею все наладить».
В самом раннем возрасте Самуэль часто едва не задыхался во сне, так как языком перегораживал дыхательное горло, ему не хватало воздуха, и он просыпался в состоянии, близком к параличу. Не в порядке было и пищеварение, часто случались колики. Однако здоровье его неуклонно улучшалось. Приступы ночного удушья стали реже. Временами, правда, особенно в шестом классе, наблюдались рецидивы в форме глубоких депрессий. Он любил свою новую школу, особенно хорошие отношения у него сложились с классным руководителем. Обычно во время уроков мальчик внимательно слушал, сидел не двигаясь, лишь иногда его отвлекало собственное тело. Самым достопримечательным изменением в его личности было то, что в нем все более развивалась фантазия. Однажды в письменной работе ему потребовалось описать персонажей одного стихотворения, и он настолько вжился в эти образы, что забыл обо всем остальном и не успел полностью раскрыть тему сочинения.
Самуэль глубоко сочувствовал слабым и угнетенным. Потрясенный необычными сценами шабаша ведьм из романтического описания «Вальпургиевой ночи» в «Фаусте» Гете, он создал серию чернобелых иллюстраций. Их колдовская притягательность свидетельствовала о незаурядном художественном даровании.
Если Самуэль слушает музыку, то весь растворяется в ней. Он как губка впитывает на уроках все, что так или иначе относится к искусству. Это становится здоровым противовесом его неистребимым «профессорским» наклонностям. Любимые предметы — химия и биология. Он занят собственными обширными исследованиями, проводит эксперименты, читает и на уроках, и после них длинные лекции, с абсолютным самообладанием справляясь с цифрами и формулами; знания его весьма солидны. В остальном любимая тема в его жизни — он сам. Он наивно эгоцентричен. Когда ему было двенадцать лет, он как-то подошел к одному из учителей и сказал: «Господин учитель, сегодня я намереваюсь помешать занятиям».
Несколькими годами позже Самуэль встал из-за парты и подошел к учителю (это был уже другой учитель) и сказал, проникновенно глядя ему в глаза: «У меня сегодня такое чувство, будто целый рой ос в животе ползает» — у него болел живот.
Какие черты будут доминировать в будущем у Самуэля: обращенность внутрь себя, интровертность, или интерес к окружающему, сопереживание страждущим?
Флегматик. Барбаре семнадцать лет. Она кажется пышной красавицей из какой-нибудь Испании или Италии. Так и кажется, что она — обладательница искрометного темперамента. Но внешность часто бывает обманчивой. Барбара спокойная и вялая. На какой-то короткий период времени (пик полового созревания) ее вдруг как- будто подменили: взгляд стал беспокойным, полным внезапного вожделения; одеваться начала вызывающе. Но такое состояние быстро прошло — она вновь сидит на своем месте, почти никогда не промолвит лишнего слова.
В детские годы наибольший восторг у нее вызывали еда и младенцы. Она часто ходила в гости, где были малыши, и возилась с ними. Однажды Барбара играла с другими детьми в кукольный театр, и один холерик затеял дикую драку между куклами — драконом и слоном. Персонаж Барбары — принцесса, которая, судя по всему, должна была бы ожидать исхода борьбы с большим интересом, вовсе об этом не заботилась: прервав драку, она стала долго и подробно рассказывать о кулинарном искусстве и известных ей рецептах, так что другие дети в конце концов потеряли интерес к действию. Позднее, лет около одиннадцати, Барбара завела с детьми разговор о том, что они предпочтут делать, если вдруг выиграют в конкурсе с главным призом — провести десять минут в магазине игрушек и набрать их себе столько, сколько захочется. Большинство ребят наслаждалось описанием всего, что они могли бы захватить. Барбара слушала молча и, наконец, изрекла: «Ах, я бы так хотела остаться там подольше, чем на десять минут». Барбара действительно очень любит готовить еду, варить и печь и весьма прилежна в этой работе, но подготовительный период занимает у нее всегда очень много времени. Если она идет гулять с кем-либо, то внимательно смотрит себе под ноги, изучая все, что попадается на обочине дороги, погружается в мечты и вскоре отстает от остальных. По успеваемости в школе она всегда была среди середнячков, поскольку, как правило, добросовестно готовила домашние задания. Тем не менее, у нее скудная речь, нередко она не все понимает. Если бы Барбара пошла учиться не в вальдорфскую школу, вряд ли педагоги сочли бы ее достаточно способной для обучения. Однако именно занятия искусством и работа — те области деятельности, которые в состоянии помочь ей освободиться от внутренней инертности. Жизненная дилемма в этом случае заключается в следующем: если развитие молодой девушки направлено на становление активной личности, то благодаря своему гармоническому складу и доброй душе она сможет сделать много хорошего. И все же существует опасность стать пассивной из-за явной склонности к излишнему комфорту и тривиальным рассуждениям.
Холерическая предрасположенность. Эрику семнадцать лет, он рыжий, грубого телосложения, коренастый. Глаза у него навыкате и кажутся выпуклыми. Обладает невероятной силой. Воспитывался главным образом двумя братьями, ярко выраженными холериками, постоянно спорившими и часто дравшимися друг с другом не на жизнь, а на смерть. Самое большое развлечение для всех троих — хождение под парусом. Эрик обожает опасность и уже несколько раз чуть был не захлебнулся в воде. В школе ему с самого начала приходилось нелегко. Довольно рано он научился безошибочно и без компромиссов судить о взрослых; он точно подмечал их слабости, замешательство и отсутствие уверенности в себе и, в первую очередь, легко уязвимое чувство собственного достоинства, причем своего мнения ни от кого не скрывал. Из-за этого его приходилось постоянно переводить из одной школы в другую.
Дома с ним невозможно было справиться: когда мать пыталась запретить ему делать то, что он хотел, он просто-напросто запирал ее в платяной шкаф и не выпускал оттуда. Тогда ему было восемь лет. Наконец, его приняли в вальдорфскую школу.
Здесь его классной руководительницей стала учительница, которую он, по крайней мере в течение нескольких лет, по настоящему уважал. Этот период оказал существенное влияние на его дальнейшее развитие — сильнее проявилось добродушие, изначально ему присущее. Для него стали интересны как отношения со сверстниками, так и с младшими детьми, он всегда был готов прийти им на помощь, но до тех пор, пока они были готовы ему подчиняться. Правда, ему нестерпимо было делать что-то в составе группы под руководством учителя. Эрик ненавидел школьные экскурсии и другие совместные мероприятия. Временами наступала сильная депрессия. Он потерял уважение к классной руководительнице, когда уровень ее образования, хотя и достаточно высокий, перестал соответствовать его все возрастающим требованиям, и часто смущал ее своими вопросами и репликами.
Поначалу в старших классах Эрик увлекался каждым новым предметом и с удовольствием сидел на своем месте. Но вскоре его настроение менялось. Он был недоволен некоторыми учителями и не в силах был скрыть свои чувства. Как-то выполняя письменную работу на экзамене, он измалевал свою тетрадь разными непристойностями, а когда ее пора было сдавать, швырнул учителю через весь класс.
Однажды он заявил, что хотел бы учиться тому, что ему нравится и посещать уроки по своему усмотрению. Приехал старший брат и поддержал его в этом желании: «Он ведь уже такой взрослый!» Если бы учителя пошли ему навстречу, то случилось бы нечто наподобие землетрясения — каждый ученик потребовал бы себе такого же права. Итак, Эрику отказали, и он, молча приняв это решение, вел себя практически спокойно. И все-таки однажды он сорвался, пришел в состояние ярости, поссорился с учительницей и ударил ее по лицу! Его вызвали на педсовет, он извинился, а затем без дальнейших эксцессов подобного рода закончил двенадцатый класс. Когда это произошло, все наконец-то вздохнули с облегчением.
Как может сложиться жизнь Эрика вне школьных стен? В состоянии ли он будет обуздать свой темперамент? Окажется ли и в последующие годы среди вечных оппонентов, вечно недовольных? Или сумеет плодотворно использовать свой интеллект и способности к лидерству?
Что можно сделать?
Чем мы располагаем, как могли бы помочь детям в процессе их воспитания и обучения преодолеть односторонность в развитии, а также гасить всплески своего темперамента? Прежде всего, нужно отдать себе отчет в том, что нам не подвластно раз и навсегда запретить детям любые высказывания, соответствующие их характеру, убедив их однажды учиться «властвовать собой». Ведь мы имеем дело с силами, требующими выхода, лишь очень постепенно поддающимися обузданию.
Рудольф Штейнер оставил нам разнообразные педагогические наставления, помогающие влиять на темперамент детей и постепенно его преобразовывать. Прежде всего, это некоторые важнейшие рекомендации по составлению диеты. Флегматикам, которые, как правило, хотят есть слишком часто и обильно, следует избегать яиц и яичных блюд. Холерикам, которые и так уж чересчур «пылкие», нельзя добавлять в еду слишком много острых пряностей. Сангвиникам, часто оказывающимися настоящими сладкоежками, пойдет на пользу есть поменьше конфет, а некоторым меланхоликам, напротив, было бы полезно для здоровья повысить содержание сахара в пищи. Если классному руководителю удастся установить хорошие контакты с матерями детей, то, в большинстве случаев, они будут благодарны ему за эти советы.
Но главное, безусловно — это организация обучения. Может быть, учителю стоит попытаться поставить детей в такие ситуации, когда перекосы в их характерах будут доведены до абсурда и обратятся в свою противоположность. Штейнер также рекомендует рассаживать в классе детей со сходным темпераментом группами, естественно, не раскрывая перед ними, каким принципом он при этом руководствуется. Нетрудно понять, что меланхоликам лучше, когда они сидят рядом, тогда они избегают соседства с ребенком, который раздражал бы их или даже мог ударить. Но как же другие? Разве сангвиники не начинают без устали болтать, а холерики — без конца драться? Опыт показывает, что, находясь в постоянной конфронтации, они как бы стирают друг о друга шероховатости своих характеров. А флегматики? Они наскучивают друг другу и, наконец, взаимно оживляются.
Пример из школьной жизни. Несколько месяцев один флегматик просидел рядом с душевно близким ему по характеру человеком, спокойный и довольный. Но однажды он не выдержал, вскочил со своего места, чему все несказанно удивились, и выкрикнул: «Я так больше не могу, хочу с кем-нибудь поменяться местами. Петер — невообразимо скучный!» Другой совет — и без теоретико-психологических изысканий можно помочь детям лучше познать себя. «Предположим, Вы рассказываете в классе о лошади. Один ребенок, сангвиник по складу характера, явно отвлечен другими мыслями. Попытайтесь выявить этот факт — задайте ему вопрос, и тем самым станет очевидным, что он думал о другом. Теперь Вам надо показать, что ребенок, входящий в группу меланхоликов, все еще думает о платяном шкафе, о котором речь шла в начале урока. Обращаясь к ним, скажите: «Вот видишь, ты уже давно забыл о лошади, а твой товарищ все никак не может перестать думать о книжном шкафе!» (Штейнер Р. Доклад от 22.08.1919). Хорошо, когда флегматики время от времени испытывают небольшие, умело рассчитанные потрясения, например, если они «отключились», постарайтесь в ближайшие пять минут занять их, задав серию вопросов; неожиданный резкий звук сделал их способными к восприятию новых впечатлений. Чтобы предотвратить приступ ярости у холерика, можно выставить его из класса и велеть ему, например, залезть
на дерево.
Пример. У одного учителя в классе было два холерика, которым нужно было время от времени освобождаться от накапливавшейся в них энергии. Учитель предложил им, по условному знаку, каждый день выходить из классной комнаты на улицу и обегать один раз вокруг жилого квартала. Но это соглашение, предупредил учитель, должно оставаться тайной между ними, потому что иначе другим детям захотелось бы делать то же самое. Этот способ отлично оправдал себя, и с тех пор оба ученика стали гораздо внимательнее на уроках.
Еще несколько проблем
При необходимости можно еще более упростить и схематизировать картину, обрисованную нами в кратком экскурсе в практическую психологию. Все-таки случаи, подобные вышеописанным, достаточно редки, поскольку обладателей темпераментов «в чистом виде» совсем немного. У большинства людей, как у детей, так и у взрослых, как правило, наблюдается смесь различных темпераментов. Так, человеку холерического или флегматического склада одновременно близки также сангвинические или меланхолические черты, тогда как редко удается одновременно встретить у одного и того же человека ярко выраженные флегматические и холерические свойства, или чтобы явный сангвиник оказался бы одновременно и меланхоликом. И Штейнер, и Айзенк, исходя из совершенно различных позиций, оба, по сути, подтвердили эту закономерность.
Но случается и так, что к вам приходят ученики, сочетающие в себе противоположные качества: внешне флегматичные, они могут оказаться чрезвычайно раздражительными и вспыльчивыми. Дети, которых на первый взгляд, по их сдержанной манере, трагическому выражению лица и сухощавому телосложению можно назвать меланхоликами, ведут себя крайне беспокойно и нетерпеливо. Нередко оказывается почти невозможным отличить у них такие черты, которые можно назвать «собственными» качествами, от тех, которые формируются под влиянием среды. Учительница, познакомившаяся с педагогикой Рудольфа Штейнера, вела первый класс школы в какой-то глухой деревушке. Чтобы составить себе представление о наклонностях учеников, она попросила их в первый же день нарисовать картинки. Рисунки ей удалось поделить на три группы: в одной было много красного, в другой — желтого, в третьей — синего, в последней группе оказались рисунки с довольно расплывчатыми сочетаниями красок. Она предположила, что таким образом проявились четыре вида темперамента, и попросила посадить учеников четырьмя замкнутыми группами. На следующий день каждый ребенок получил рулон бумаги, чтобы обтянуть ею пюпитры. «Красные» тотчас же начали бить друг друга рулонами, «желтые» стали прилежно и споро работать, «синие» и «расплывчатые» только сидели и ждали помощи. В этом случае до смешного явно подтвердилось предположение, что речь идет о холериках, сангвиниках, меланхоликах и флегматиках. Опыт последующих лет углубил это впечатление. Когда позже учительница перешла работать в одну вальдорфскую школу в большом городе, то попыталась и здесь провести такой же эксперимент. Но теперь по картинкам нельзя уже было сделать подобных однозначных выводов. Так же мало дало и прямое наблюдение: все дети были, по ее собственным словам, какими-то слишком «нервными», не так-то легко было отнести их четко к какой-то одной определенной группе. После нескольких лет школьной жизни они стали гораздо спокойнее, но у большинства трудно было выделить доминирующий темперамент. Подобным же опытом делились многие вальдорфские учителя.
Что такое темперамент?
Мы познакомились с радом конкретных примеров, и теперь можем задать себе основополагающий вопрос: что же собственно темперамент? Чтобы ответить на него, будем исходить из двух фундаментальных фактов.
С одной стороны, темперамент имеет очень глубокие корни в человеческой природе. Намеренное преобразование темперамента принадлежит к числу самых трудных задач, которые способен поставить перед собой человек. Из приведенных примеров видно, какими мощными и выразительными могут быть внешние выплески темперамента, как определенная внутренняя предрасположенность бывает связана даже с особым физиологическим своеобразием (особенно четко это заметно у Самуэля и Эрика). Все мы замечали, что многие холерики имеют коренастое, «кряжистое» телосложение. Тесная взаимосвязь между гармонически округлыми («пикническими») формами тела и флегматическим темпераментом, а также между длинной, худой («лептосомной») фигурой и меланхолическим темпераментом наблюдаются достаточно часто и подтверждена известными исследователями Эрнста Кречмера. С другой стороны, бросается в глаза, что темперамент в течение жизни человека часто очень сильно меняется без особых к тому стараний. В самом общем виде можно утверждать, каждый возраст отличается своим наиболее характерным для него темпераментом. Так, каждый здоровый ребенок чаще всего бывает сангвиником, подросток несет в себе заряд холерической динамики, у взрослых преобладает серьезная меланхолия, а у пожилых на всем лежит налет флегматической созерцательности. Глубоко коренясь в человеческом существе и одновременно подвергаясь изменениям, выбросы темперамента оказываются сложными, действительно загадочными явлениями.
Рудольф Штейнер описывает, как в этом феномене выражаются разные стороны человеческой сути. Флегматические, сангвинические, холерические или меланхолические черты детской личности зависят от того, как в образе жизни и в поведении ребенка сочетаются его физические потребности, «эфирные» силы, душевная жизнь с ее симпатиями и антипатиями и свое «Я» (собственная духовная суть), и какие из этих сторон преобладают. У взрослого взаимодействие телесного, душевного и духовного происходит иначе, и в различных проявлениях его темперамента заявляют о себе другие стороны его существа. Изменения темперамента, подчас резко бросающиеся в глаза, наблюдаются уже накануне пубертатного периода или во время него и зависят от происходящих при этом внутренних изменений. Если бы мы занялись здесь еще более детальным рассмотрением закономерностей, управляющих подобными процессами, то это завело бы нас слишком далеко (См.: Штейнер Р. Семинарские обсуждения. 21.08.1919).
Темперамент и жизненные силы
Итак, темперамент человека явно носит отпечаток личного, это один из элементов его существа, признак индивидуального, о чем свидетельствуют сангвинические, холерические, флегматические и меланхолические особенности проявления свойств личности. И собственно говоря, дело здесь в том, чтобы обозначить, определить тот слой, где следует искать «эфирные» силы, поддерживающие жизнь в человеческом теле и сообщающие ему его облик. Память и жизненные привычки человека, как многократно подчеркивалось Штейнером, входят в это силовое поле.
Отсюда становится очевидным, что проявления темперамента трудноуправляемы, хотя и выражаются часто самым элементарным образом; здесь речь идет как раз о мощных сверхчувственных силовых структурах. Если проникнуть в суть отличий темпераментов, то станет понятным, что климат, земля, повседневные привычки, язык и атмосфера душевной и духовной жизни, сложившиеся в какой-то местности, нередко оказывают такое сильное влияние на внутреннюю позицию отдельных людей, что можно утверждать (не игнорируя подчас весьма заметные индивидуальные отклонения) о существовании некоего типичного для жителей данной области «национального темперамента».
Наверное, эти факторы объясняют, как трудно обнаружить доминирующий темперамент у нервных детей. Настроение ребенка, действительно, является серьезным временным, преходящим признаком. Дети часто бывают непоседливы, но это не свидетельствует об избытке у них жизненных сил (разумеется, подвижность и нервозность — это не одно и то же). Наоборот, в докладе от 11.01.1912 Рудольф Штейнер описывает, как бессмысленные, непроизвольные движения свидетельствуют об ослаблении действующего в организме «эфирного» силового поля; осмысленность же движений человека свидетельствует о том, что его тело находится под целительным влиянием этого поля. Причем в школьной практике эта тенденция усиливается, если методы проведения занятий и организация обучения скучны и заставляют зазубривать материал просто потому, что не удается с помощью чувства связать внутреннюю жизнь ребенка с выполняемой им деятельностью. По всей видимости, это характерно для многих современных детей. Все это убеждает в том, что нельзя научить (заставлять) детей «подавлять» темперамент. В значительно большей степени уместно говорить о волевом и осознанно дифференцированном подходе учителя к различным типам темпераментов детей. (В главах «Обучение арифметике», «Обращение с красками» и «Наука о животных» приводятся примеры того, как педагог учитывает темперамент учеников в обучении разным предметам).
Вообще сегодня, более чем когда-либо, необходимо активизировать жизненные силы ребенка, приближая обучение к жизни, создавая на уроках живую атмосферу и если это удается, то, как подтверждает опыт, сначала властно дает о себе знать именно несбалансированность темперамента, причем направление этого «перекоса» не всегда можно предугадать, но постепенная корректировка помогает устранить «перекос». Многим покажется интересным такой случай. Один пятнадцатилетний мальчик поступил в девятый класс вальдорфской школы. В прежней школе у него сложились плохие отношения с товарищами по классу. Здесь же он сначала был робким и замкнутым, сидел за партой почти не двигаясь. Если происходило нечто, что выводило его из задумчивости, он всегда пугался и совершал в этот момент безотчетные, неконтролируемые движения. Без труда вы сочли бы его меланхоликом. Однако спустя какое-то время он «оттаял», стал все более проявлять себя как веселый сангвиник, все чаще доводилось ему до полного изнеможения рассмешить весь класс своими детскими забавными шутками. Он словно набрался живительных сил, улучшилось его самочувствие.
Темперамент учителя
Как же добиться жизненности и живости обучения?
Конечно многие учителя умеют это делать, применяя разные формы и методы обучения. Верно также и то, что педагогическое мастерство требует больших душевных затрат. Оно немыслимо без осознанной работы над собственным темпераментом. И это очень хорошо понимают педагоги вальдорфской школы. По существу, это один из краеугольных камней всего искусства воспитания, разработанного Рудольфом Штейнером.
Оценивая типы темпераментов школьников и учитывая, как они сложились к моменту их поступления в школу или как они проявляются по мере развития детей, учитель должен всегда, если это позволяет учебный материал, придерживаться следующих правил:
быть настолько образным, живым и разнообразным, что сангвиники едва будут успевать уследить за ним;
таким по-человечески участливым, что меланхолики забудут о своих собственных невзгодах;
настолько драматичным, что это заинтересует холериком и притянет их внимание к излагаемому материалу (не придется применять дисциплинарных мер).
Волей-неволей учителю приходится овладевать особенностями всех четырех темпераментов, поскольку важнейшая предпосылка успеха — в способности действовать не против темперамента, а заодно с ним, не стремиться устранить или переломить его, а пройти какую-то часть пути вместе с ним, и затем бережно и гармонично попытаться его преобразовать. Учитель должен уметь в нужный момент таким образом продемонстрировать свое настроение, чтобы показаться флегматику — внешне безучастным, но внутренне чрезвычайно деятельным; холерику — внешне проявляющим свое участие, но внутренне сохраняющим величайшее спокойствие, даже если темперамент ребенка бьет ключом; сангвинику — увлекающимся и впечатлительным, но умеющим в нужный момент сосредоточиться и проявить выдержку; меланхолику — страдальцем, который, тем не менее, смог преодолеть жизненные тяготы и невзгоды благодаря юмору и внутренней энергии.
Научиться всему этому — сродни решению задачи из области искусства.
Самовоспитание воспитателя
Ни один человек не может полностью удовлетворить всем перечисленным требованиям. И все же надо только помнить о них, стремясь по возможности им следовать — и тогда обучение может стать действительно живым делом.
Многие люди привыкли идти на поводу собственной натуры. «Мы такие, какие есть, в конце концов, никто не может вылезти из своей шкуры». «Сегодня у меня плохое настроение, ничего с этим не поделаешь». Совершенно очевидно, что такого рода жизненной пассивности противостоят требования о преодолении недостатков, связанных с темпераментом. Тот, у кого достаточно сильная воля и кто может совладать со своими мимолетными настроениями, очевидно, способен всегда откликаться на нужны учеников или соответствующим образом преподносить учебный материал.
Достаточно сильное впечатление может произвести на учеников абсолютно хладнокровие учителя-холерика в такой ситуации, которая раньше повергла бы его в гнев, например, если кто-то нагло нарушил дисциплину на уроке. Чтобы овладеть собой в этом случае, могут потребоваться огромные усилия. Но если учителю удастся справиться с этим, то вполне вероятно, что он испытает мгновения подлинного триумфа. Это внезапно доходит до некоторых учеников, и они задаются вопросом: «Что случилось сегодня с нашим учителем? Отчего он не разозлился?» Благодаря таким ситуациям, отношения учителя и учеников могут приобрести новое качество.
Противоположный случай. Никакие громы и молнии не будут действенны, если учитель будет принуждать себя быть разгневанным, чтобы устроить в классе разнос, если дети совершат нечто такое, что действительно заслуживает подобного гнева (например, подлость по отношению к товарищу или к другому учителю). Только внутреннее спокойствие, трезвость и объективность будут теми волшебными средствами, которые позволят детям почувствовать, каково отношение учителя к случившемуся.
Только тот, у кого хватает сил овладевать такими ситуациями, способен черпать озарения в подобные мгновения. Один учитель меланхолического склада, преподававший в старших классах, с трудом ухитрялся «сдвинуться с мертвой точки» в обучении. Из-за стремления внести во все полную ясность и навести во всем строгий порядок он становился слишком педантичным и медлительным, поэтому у учеников было предостаточно времени на болтовню и посторонние реплики.
Неумение сконцентрироваться привело впоследствии к тому, что, несмотря на медленный темп, многие ученики не успевали в учебе. Такое положение дел однажды завершилось кризисом: одна девочка пожаловалась, что на уроках усваивает недостаточно, и поэтому хочет бросить учебу в школе. Она сказала, что некоторые ее товарищи думают то же самое. Учитель сумел понять ситуацию и тотчас принял решение изменить преподавание в «сангвиническом» плане: взял более интенсивный темп, стал привлекать больше фактов, выразительных приемов, стал делать неожиданные замечания. В результате класс стал значительно активнее. К большому удивлению учителя, никто не жаловался, что не успевает вникнуть в материал, никто не заговаривал о том, чтобы не посещать занятия. Родители также сумеют добиться хороших результатов, если будут принимать во внимание темперамент своих детей. У отца была дочь с ярко выраженным холерическим темпераментом. Сам отец в достаточной мере владел собой. Обычно их отношения были безоблачными, но однажды девочка закатила бурную сцену, вышла из комнаты, со стуком хлопнув за собой дверью. Отец спокойным голосом сказал ей вслед, что она должна вернуться и тихо закрыть дверь. Она возвратилась, враждебно посмотрела на него и вновь вышла, также хлопнув дверью. Он снова повторил свою просьбу, и снова произошла такая же сцена. Тогда, позвав девочку в третий раз назад, все еще сохраняя полное спокойствие, отец вынул дверь из проема и поставил на пол. От изумления девочка буквально лишилась дара речи и совершенно успокоилась.